Сергей Челпанов пишет о реальных судьбах ВОВ
Дорогие читатели, на этот раз мы предлагаем вашему вниманию прозу Сергея Челпанова. Автор пишет книгу о бойцах, отстаивавших Туапсе в годы Великой Отечественной войны. Все имена героев и события — подлинны. Реальные судьбы легли в основу историко-художественного произведения, главная задача которого — сохранить среди молодежи память о героях. Сергей Челпанов уже более 20 лет участвует в поисковых экспедициях в горах Кавказа, находя останки погибших советских воинов и передавая их для захоронения. Челпанов — член Краснодарского регионального отделения Русского географического общества, врач, краевед, академик Академии детско-юношеского туризма и краеведения, а также член Всероссийского Союза военных писателей „Воинское содружество”.
„Неоконченный бой”
Уже много десятков лет не могу я покинуть тот бой, что приняли мы на безымянной тогда высоте хребта, являющегося последним на пути к Туапсе. Уже потом эту высоту нанесут на карту, как гору Круглая. А тогда это был просто район, предпи-сываемый командованием последним рубежом, и нашему второму батальону пришел приказ держаться здесь до последнего.
Я — Гвардии младший сержант Бахман Аббасович Алиев, 20 лет от роду, командир отделения 8 Гвардейской стрелковой бригады. 17 ноября 1942 года нас перебросили сюда, под Туапсе, из Грозного для того, чтобы мы смогли создать мощный заслон горным егерям. Они, как стая саранчи поднимались и поднимались в атаки с северного и восточного склонов хребта. Я уже знаю, что их конечная цель — мой родной Азербайджан с его богатыми нефтяными районами, и попасть туда они хотели через этот маленький портовый город на Черном море, где разместилась вся Черноморская морская база.
Мы с моим боевым товарищем Сашей Алаевым, 19– летним пареньком из Ярославской деревни Поляна, попали в этот параллельный мир 29 октября 1942 года. Здесь очень нехорошо. Нас постоянно терзают беспокойные чувства, заставляя метаться по редколесью в поисках выхода из того боя. Нас таких здесь, на Круглой, много. Раньше, когда поляна вершины была сплошь покрыта останками наших тел, батальон наш пребывал в этом лесочке почти в полном составе. Но два десятка лет назад сюда проложили дороги и тропы и сотни молодых людей устремились по этим путям к вершинам живописных гор. Они устанавливали памятники, носили к ним груды военного железа, оставшегося после нас. Вместе с этим они стали носить к памятникам и наши останки. От этого мы страдали еще больше. Но вместе с этим вскоре появились и другие люди, называвшие себя поисковиками. Они собирали лежащих на поверхности бойцов и уносили их вниз для захоронения. Такие бойцы уходили от нас, а мы, чьи тела присыпаны осевшей землей, оставались на своем бессменном посту. Люди проходили совсем рядом, не видя нас. Мы кричали им, но не находили ответа на просьбы найти наши тела.
Тот бой длился уже больше суток. Неделю назад немцы начали свое очередное наступление, атакуя нас на земле и с воздуха. Потери наши были значительными. На правом фланге стойко сражались бойцы 353 дивизии, часть нашего батальона на левом фланге укрепляло оборону северо-восточных скатов горы Индюк, копая неглубокие траншеи. Армейская артиллерийская группа из четырех артполков и двух дивизионов гвардейских минометов создавали огневую поддержку. Это теперь я все это знаю, неизвестно каким образом. Наверное, здесь, в этом мире, информация попадает к нам сама собой. А тогда мы знали только одно: не дать врагу укрепиться на этой высоте. 29 октября мы потеряли убитыми и ранеными десятки человек. Нам требовалась огневая поддержка. Меня, как младшего командира, наш старшина Беличенко Степан Васильевич отправил сопровождать раненых бойцов на медпункт, что располагался чуть западнее поляны. Одновременно было поручено передать на КП о необходимости усилить огневую поддержку. В тот же день старшина погиб и остался здесь на долгие годы. В пути следования нас обстреляла группа егерей, численностью до взвода. Они пытались вернуть ранее оставленные позиции, где уже были вырыты углубления для установки палаток. Раненные бойцы рассредоточились, а мы с Алаевым укрылись в бывшей палатке за земляным валом. Вооружен я был винтовкой чешского производства, предназначенной для Ирана, и патроны к ней подходили немецкие. Благо, что их в нашем импровизированном окопчике находилось много. Немцы стали кидать гранаты. Тогда я передал оружие Саше и приказал вести огонь. Сам же вытащил пули из двух гильз, как уже делали опытные бойцы, и высыпав порох, приготовил пеналы для записок. Медальонов у нас не было, а умирать безвестными не хотелось. А то, что наш час настал, я уже понял. Немцы усилили огонь и наше отчаянное сопротивление на долго не рассчитывалось. Быстро написав короткие записки с данными и адресами, мы заткнули гильзы пулями и спрятали подальше в карманы. Тут меня ранило, но продолжая отстреливаться, я крикнул легкораненым, чтоб отходили к нашим и сообщили, что младший сержант Алиев будет отбиваться до конца. Боли не было, взрыва мы тоже не слышали. Просто вспышка и мы уже где-то в вышине видим свои тела в неестественных позах, разбитую винтовку в моих судорожно сжатых руках. С тех пор наши души прозрачной субстанцией витают над этим местом. Позже к нам присоединился связист, которого направили налаживать связь. Его убило взрывом артиллерийской мины в соседнем окопчике. Он так и лежал там с телефонной трубкой в руках, пока однажды к нам не пожаловали гости, живые люди. Это были поисковики. Их застала в горах непогода, и они спрятались от дождя в нашем углублении, накрыв его сверху пленкой. Мы пытались обратить их внимание на себя, но они не слышали нас. В перерыве между ливнями, они решили обследовать соседний окоп и обнаружили связиста. Так он ушел с ними и больше здесь не появлялся. А немцы тоже здесь, за бугром. Их похоронила своя похоронная команда. Егеря расположились там в несколько рядов. Порой мы слышим их довольный смех и звуки губной гармошки. Но и тех недавно забрали отсюда приехавшие соотечественники. Проходят мимо нас иногда единичные незахоронен–
ные горные стрелки, но к нам не подходят, а лишь тоскливо смотрят пустым взглядом туда, где за горизонтом садится солнце. Странно, но здесь не ощущается чувство ненависти к врагу, только тревожная не успокоенность. Непреодолимое желание вырваться отсюда, уйти к своим, что спокойно лежат внизу на мемориальном кладбище. Их навещают выжившие товарищи, да каждую весну собираются вокруг них местные жители. А наш бой не окончен, не оставлены еще последние рубежи.
Но настало и наше время. Этой весной пришли сюда двое ребят, которые были уже здесь не раз. Они называли друг друга Алешей и Денисом. Сколько раз кричали мы им из своей природой изготовленной могилы, сколько раз просили забрать нас. На этот раз Алексей заинтересовался нашим углублением и подошел со своим металлодетектором. Я буквально выставил свою разбитую винтовку вперед, и прибор загудел над нами. Дальше нас поднимали и уставшие души, наконец, стали успокаиваться. Уже лежа на бруствере, я бросил наши записки в гильзах под штык поисковой лопаты, и ребята увидели их.
Теперь мы вместе с моим боевым другом оставили, наконец, место боя. Наши останки готовят к захоронению рядом с такими же солдатами той войны. Записки прочли, и, может быть, нас найдут родные. Одно мы знаем: жизни отданы не напрасно. Враг не был допущен в Туапсе. Наша Победа завоевана такими же вечными солдатами. Одни остаются ими, живя и поныне, другие погибли. Отсюда, сверху мир кажется таким хрупким и недолговечным. Постарайтесь же сохранить его для вашего будущего и во имя нашей памяти.
„На братских могилах не ставят крестов”
Эти майские праздники выдались особенно длинными. Погода стояла по-летнему жаркая, но на хребте, на высоте около 1000 метров над уровнем моря, молодая растущая зелень еще не вошла в ту стадию буйства, когда покрывая землю густым ковром, прячет горькие следы минувшей войны.
Я решил пройти крутой тропой к лысому куполу горы Семашхо, по которой осенью 1942 года поднимались воины 1147 стрелкового полка 353 дивизии. Если сказать, что идти было трудно, значит не сказать ничего. Порой, тропа поднималась взлетом под 45 градусов. И таких взлетов было 5 – 6. А учитывая полную экипировку бойцов, то путь покажется адским трудом. Вот тропа несколько выположилась и показалось огромное „каменное море”- мощная осыпь из круглых валунов. Под ногами на голой земле стали попадаться осколки и стреляные гильзы. Неожиданно в нежной зелени молодой травы показалась крестовина хвоста неразорвавшейся 82мм артиллерийской мины. Справа от тропы на границе осыпи белело знакомое очертание. Привыч-ным, с годами натренированным взглядом, определяю большеберцовую кость человека, а рядом остатки красноармейского ботинка. Так называемые „верховые” незахороненные бойцы раньше лежали на каждом шагу. Еще 20 лет назад мы носили их охапками для дальнейшего захоронения со всеми воинскими почестями. Сейчас костные фрагменты попадаются реже, но за полчаса моего пути черный полиэтиленовый мешок уже прилично оттягивает руку. Поднимаюсь на седловину горы. Здесь на субальпийской поляне, на краю лиственного леса одиноко стоит, блестя на солнце небольшой обелиск. На нем надпись: „лейтенант Близнюк, политрук Давыдов, рядовой Седов и др.” Теперь, в век интернета, мы уже знаем, кто эти другие. На самом деле вся поляна — одно воинское захоронение. 40 младших командиров и около 60 красноармейцев лежат в отдельных могилах, у некоторых могил есть свой порядковый номер, они нанесены на схему. Но с годами стерлись границы номерных могил и теперь мы поставим металлические щиты с фамилиями погибших, как на братской могиле. Кроме того, мне удалось разыскать фотографии некоторых захороненных и эти фотографии на металлических пластинах мы тоже установим. Списки эти теперь свободно можно найти на сайте Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации.
Достаю свой планшетник и набираю знакомый сайт. Среди общего количества вижу знакомые имена. Ранее в воспоминаниях фронтовиков я читал о них.
Лейтенант Виноградов — командир взвода вместе со своими боевыми товарищами первым ворвался на купол горы Семашхо, который уже занимали силами второй роты горные стрелки 98 горно-егерского полка противника. Немцы в бинокли смотрели на вожделенную цель, которую определил для них фюрер — г. Туапсе. „О, море! О, пальмы!”- восторженно кричали подогретые шнапсом горные стрелки. Окопавшись, группа пулеметчиков во главе с офицером приготовилась вести огонь. Бойцы лейтенанта Виноградова вихрем налетели из-за крутого гребня вершины и, не дав опомниться противнику, овладели огневой точкой. Уничтожив офицера и двух пулеметчиков, Виноградов развернул пулемет и длинными очередями стал „косить” убегающих врагов. Рядом рядовой Леплинский также завладел ручным пулеметом. Его ранило, но он не покинул боя. В сумке убитого немецкого офицера оказались довольно ценные документы, которые передали в штаб полка. Вершина была взята, противник отброшен на северо-восточные скаты, а хребет уже занимали подразделения 1147 стрелкового полка. На правом фланге у скалистой двугорбой горы Два Брата занимали свои позиции бойцы 1145 стрелкового полка. Окопавшись глубокой траншеей, 353 дивизия прочно заняла позиции последнего рубежа Туапсинской обороны. Лейтенант Виноградов погиб через несколько дней в бою.
Капитан Комогоров, рядовой Седов. Немцы предприняли очередную отчаянную попытку прорвать оборону Семашховского сегмента. Для этой цели были брошены все силы, как на земле, так и в воздухе. „Юнкерсы”, которых за особую форму шасси наши бойцы прозвали „лаптежниками”, словно стая воронья с завыванием пикировала на наши позиции. Рота ПТР под командованием капитана Александра Комогорова укрепилась на скалистом хребте, с которого просматривалась вся долина слияния рек Пшенахо и Туапсе. Вражеские стервятники заходили на бомбометание и пикирование со стороны моря по этому ущелью. Противотанковые ружья использовались теперь, как зенитные орудия. Эффект был не слишком велик, но это было все-таки противодействие. Ряды зенитчиков быстро редели, ведь находясь на открытых площадках, они были, как на ладони. Так погиб рядовой Седов. А капитан Комогоров похоронен на северо-восточном склоне, освобожденном от врага, на живописном лугу возле домика лесника у кромки леса. Домик не сохранился, но на площадке мы установим на большом камне памятную доску. А пока покой героя охраняет поселившийся здесь недавно медведь, отпугивая туристов и не давая засорять площадку.
Старший лейтенант Дубров. Батальоны 1145 полка прорывались с боями на соединение от Двух Братьев к Семашхо, чтобы соединиться с частями 1147 полка. Враг упорно сопротивлялся, бросая все новые и новые роты егерей, налетая с воздуха. 2 декабря 1942 года командир 2-й пулеметной роты 1145 полка старший лейтенант Валентин Дубров вступил в неравную схватку с самолетами противника Ю-87. Установив станковый пулемет в развилке дерева, Дубров стал расстреливать пикировщиков. Сбив лично два самолета, он был прошит очередью вражеской машины. Его рота, неся потери, выполнила боевую задачу. Валентин Дубров был похоронен рядом со своими товарищами на седловине в номерной могиле…