Сергей Челпанов пишет о реальных судьбах ВОВ

Дорогие чита­тели, на этот раз мы пред­лагаем вашему внима­нию прозу Сергея Челпа­нова. Автор пишет книгу о бой­цах, отста­и­вавших Туапсе в годы Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны. Все имена героев и события — под­линны. Реаль­ные судьбы легли в основу историко-​художественного про­из­ве­де­ния, глав­ная задача кото­рого — сохра­нить среди моло­дежи память о героях. Сергей Челпа­нов уже более 20 лет участ­вует в поис­ко­вых экс­пе­дициях в горах Кав­каза, находя останки погибших совет­ских вои­нов и пере­да­вая их для захо­ро­не­ния. Челпа­нов — член Крас­но­дар­ского реги­о­наль­ного отде­ле­ния Рус­ского географи­че­ского обще­ства, врач, кра­е­вед, ака­демик Ака­демии детско-​юношеского туризма и кра­е­ве­де­ния, а также член Все­рос­сийского Союза воен­ных писа­те­лей „Воин­ское содружество”.

„Неокон­чен­ный бой”

Уже много десят­ков лет не могу я поки­нуть тот бой, что при­няли мы на безымян­ной тогда высоте хребта, являющегося послед­ним на пути к Туапсе. Уже потом эту высоту нане­сут на карту, как гору Круг­лая. А тогда это был про­сто район, предпи-​сываемый коман­до­ва­нием послед­ним рубежом, и нашему вто­рому бата­льону при­шел при­каз держаться здесь до последнего.

Я — Гвар­дии млад­ший сер­жант Бахман Абба­со­вич Алиев, 20 лет от роду, коман­дир отде­ле­ния 8 Гвар­дейской стрел­ко­вой бригады. 17 ноября 1942 года нас пере­бро­сили сюда, под Туапсе, из Гроз­ного для того, чтобы мы смогли создать мощ­ный заслон гор­ным еге­рям. Они, как стая саранчи под­нима­лись и под­нима­лись в атаки с север­ного и восточ­ного скло­нов хребта. Я уже знаю, что их конеч­ная цель — мой род­ной Азер­байджан с его бога­тыми неф­тя­ными райо­нами, и попасть туда они хотели через этот маленький пор­то­вый город на Чер­ном море, где разме­сти­лась вся Чер­номор­ская мор­ская база.

Мы с моим бое­вым това­рищем Сашей Ала­е­вым, 19– лет­ним пареньком из Яро­слав­ской деревни Поляна, попали в этот парал­лель­ный мир 29 октября 1942 года. Здесь очень нехо­рошо. Нас посто­янно тер­зают бес­по­кой­ные чув­ства, застав­ляя метаться по ред­ко­ле­сью в поис­ках выхода из того боя. Нас таких здесь, на Круг­лой, много. Раньше, когда поляна вершины была сплошь покрыта остан­ками наших тел, бата­льон наш пре­бы­вал в этом лесочке почти в пол­ном составе. Но два десятка лет назад сюда про­ложили дороги и тропы и сотни моло­дых людей устреми­лись по этим путям к верши­нам живопис­ных гор. Они уста­нав­ли­вали памят­ники, носили к ним груды воен­ного железа, оставшегося после нас. Вме­сте с этим они стали носить к памят­ни­кам и наши останки. От этого мы стра­дали еще больше. Но вме­сте с этим вскоре появи­лись и другие люди, назы­вавшие себя поис­ко­ви­ками. Они соби­рали лежащих на поверх­но­сти бойцов и уно­сили их вниз для захо­ро­не­ния. Такие бойцы ухо­дили от нас, а мы, чьи тела при­сыпаны осевшей зем­лей, оста­ва­лись на своем бес­смен­ном посту. Люди про­хо­дили совсем рядом, не видя нас. Мы кри­чали им, но не нахо­дили ответа на просьбы найти наши тела.

Тот бой длился уже больше суток. Неделю назад немцы начали свое оче­ред­ное наступ­ле­ние, ата­куя нас на земле и с воз­духа. Потери наши были зна­чи­тель­ными. На пра­вом фланге стойко сража­лись бойцы 353 диви­зии, часть нашего бата­льона на левом фланге укреп­ляло обо­рону северо-​восточных ска­тов горы Индюк, копая неглу­бо­кие траншеи. Армей­ская артил­ле­рий­ская группа из четырех арт­пол­ков и двух диви­зи­о­нов гвар­дейских миноме­тов созда­вали огне­вую под­держку. Это теперь я все это знаю, неиз­вестно каким обра­зом. Навер­ное, здесь, в этом мире, информация попа­дает к нам сама собой. А тогда мы знали только одно: не дать врагу укрепиться на этой высоте. 29 октября мы поте­ряли уби­тыми и ране­ными десятки чело­век. Нам тре­бо­ва­лась огне­вая под­держка. Меня, как млад­шего коман­дира, наш старшина Бели­ченко Степан Васи­лье­вич отпра­вил сопро­вож­дать ране­ных бойцов на медпункт, что рас­по­лагался чуть запад­нее поляны. Одно­временно было пору­чено пере­дать на КП о необ­хо­димо­сти уси­лить огне­вую под­держку. В тот же день старшина погиб и остался здесь на долгие годы. В пути сле­до­ва­ния нас обстре­ляла группа еге­рей, чис­лен­но­стью до взвода. Они пыта­лись вер­нуть ранее остав­лен­ные позиции, где уже были вырыты углуб­ле­ния для уста­новки пала­ток. Ранен­ные бойцы рас­сре­до­то­чи­лись, а мы с Ала­е­вым укры­лись в бывшей палатке за зем­ля­ным валом. Вооружен я был вин­тов­кой чеш­ского про­из­вод­ства, пред­на­зна­чен­ной для Ирана, и патроны к ней под­хо­дили немец­кие. Благо, что их в нашем импро­ви­зи­ро­ван­ном окоп­чике нахо­ди­лось много. Немцы стали кидать гра­наты. Тогда я пере­дал оружие Саше и при­ка­зал вести огонь. Сам же вытащил пули из двух гильз, как уже делали опыт­ные бойцы, и высыпав порох, при­го­то­вил пеналы для запи­сок. Меда­льо­нов у нас не было, а уми­рать без­вест­ными не хоте­лось. А то, что наш час настал, я уже понял. Немцы уси­лили огонь и наше отча­ян­ное сопро­тив­ле­ние на долго не рас­счи­ты­ва­лось. Быстро напи­сав корот­кие записки с дан­ными и адре­сами, мы заткнули гильзы пулями и спря­тали подальше в карманы. Тут меня ранило, но про­должая отстре­ли­ваться, я крик­нул лег­ко­ра­не­ным, чтоб отхо­дили к нашим и сообщили, что млад­ший сер­жант Алиев будет отби­ваться до конца. Боли не было, взрыва мы тоже не слышали. Про­сто вспышка и мы уже где-​то в вышине видим свои тела в неесте­ствен­ных позах, раз­би­тую вин­товку в моих судо­рожно сжа­тых руках. С тех пор наши души про­зрач­ной суб­станцией витают над этим местом. Позже к нам при­со­еди­нился свя­зист, кото­рого напра­вили налажи­вать связь. Его убило взрывом артил­ле­рийской мины в сосед­нем окоп­чике. Он так и лежал там с теле­фон­ной труб­кой в руках, пока одна­жды к нам не пожа­ло­вали гости, живые люди. Это были поис­ко­вики. Их застала в горах непогода, и они спря­та­лись от дождя в нашем углуб­ле­нии, накрыв его сверху плен­кой. Мы пыта­лись обра­тить их внима­ние на себя, но они не слышали нас. В пере­рыве между лив­нями, они решили обсле­до­вать сосед­ний окоп и обна­ружили свя­зи­ста. Так он ушел с ними и больше здесь не появ­лялся. А немцы тоже здесь, за буг­ром. Их похо­ро­нила своя похо­рон­ная команда. Егеря рас­по­ложи­лись там в несколько рядов. Порой мы слышим их доволь­ный смех и звуки губ­ной гармошки. Но и тех недавно забрали отсюда при­е­хавшие сооте­че­ствен­ники. Про­хо­дят мимо нас иногда еди­нич­ные незахоронен–

ные гор­ные стрелки, но к нам не под­хо­дят, а лишь тоск­ливо смот­рят пустым взгля­дом туда, где за гори­зон­том садится солнце. Странно, но здесь не ощуща­ется чув­ство нена­ви­сти к врагу, только тре­вож­ная не успо­ко­ен­ность. Непре­одо­лимое жела­ние вырваться отсюда, уйти к своим, что спо­койно лежат внизу на мемо­ри­аль­ном клад­бище. Их навещают выжившие това­рищи, да каж­дую весну соби­раются вокруг них мест­ные жители. А наш бой не окон­чен, не остав­лены еще послед­ние рубежи.

Но настало и наше время. Этой вес­ной при­шли сюда двое ребят, кото­рые были уже здесь не раз. Они назы­вали друг друга Алешей и Дени­сом. Сколько раз кри­чали мы им из своей при­ро­дой изго­тов­лен­ной могилы, сколько раз про­сили забрать нас. На этот раз Алек­сей заин­те­ре­со­вался нашим углуб­ле­нием и подошел со своим метал­ло­де­тек­то­ром. Я бук­вально выста­вил свою раз­би­тую вин­товку впе­ред, и при­бор загу­дел над нами. Дальше нас под­нимали и уставшие души, нако­нец, стали успо­ка­и­ваться. Уже лежа на бруст­вере, я бро­сил наши записки в гиль­зах под штык поис­ко­вой лопаты, и ребята уви­дели их.

Теперь мы вме­сте с моим бое­вым другом оста­вили, нако­нец, место боя. Наши останки гото­вят к захо­ро­не­нию рядом с такими же сол­да­тами той войны. Записки про­чли, и, может быть, нас най­дут род­ные. Одно мы знаем: жизни отданы не напрасно. Враг не был допущен в Туапсе. Наша Победа заво­е­вана такими же веч­ными сол­да­тами. Одни остаются ими, живя и поныне, другие погибли. Отсюда, сверху мир кажется таким хруп­ким и недолго­веч­ным. Поста­рай­тесь же сохра­нить его для вашего будущего и во имя нашей памяти.

„На брат­ских моги­лах не ста­вят крестов”

Эти майские празд­ники выда­лись осо­бенно длин­ными. Погода сто­яла по-​летнему жар­кая, но на хребте, на высоте около 1000 мет­ров над уров­нем моря, моло­дая рас­тущая зелень еще не вошла в ту ста­дию буйства, когда покры­вая землю густым ков­ром, пря­чет горькие следы минувшей войны.

Я решил пройти кру­той тро­пой к лысому куполу горы Семашхо, по кото­рой осе­нью 1942 года под­нима­лись воины 1147 стрел­ко­вого полка 353 диви­зии. Если ска­зать, что идти было трудно, зна­чит не ска­зать ничего. Порой, тропа под­нима­лась взле­том под 45 гра­ду­сов. И таких взле­тов было 5 – 6. А учи­ты­вая пол­ную экипи­ровку бойцов, то путь покажется адским тру­дом. Вот тропа несколько выпо­ложи­лась и пока­за­лось огром­ное „камен­ное море”- мощ­ная осыпь из круг­лых валу­нов. Под ногами на голой земле стали попа­даться осколки и стре­ля­ные гильзы. Неожи­данно в неж­ной зелени моло­дой травы пока­за­лась кре­сто­вина хво­ста неразо­рвавшейся 82мм артил­ле­рийской мины. Справа от тропы на гра­нице осыпи белело зна­комое очер­та­ние. Привыч-​ным, с годами натре­ни­ро­ван­ным взгля­дом, опре­де­ляю больше­берцо­вую кость чело­века, а рядом остатки крас­но­армейского ботинка. Так назы­ва­емые „вер­хо­вые” неза­хо­ро­нен­ные бойцы раньше лежали на каж­дом шагу. Еще 20 лет назад мы носили их охап­ками для даль­нейшего захо­ро­не­ния со всеми воин­скими поче­стями. Сей­час кост­ные фраг­менты попа­даются реже, но за пол­часа моего пути чер­ный полиэти­ле­но­вый мешок уже при­лично оттяги­вает руку. Под­нимаюсь на сед­ло­вину горы. Здесь на суб­альпийской поляне, на краю лист­вен­ного леса оди­ноко стоит, бле­стя на солнце небольшой обе­лиск. На нем надпись: „лей­те­нант Близ­нюк, полит­рук Давы­дов, рядо­вой Седов и др.” Теперь, в век интер­нета, мы уже знаем, кто эти другие. На самом деле вся поляна — одно воин­ское захо­ро­не­ние. 40 млад­ших коман­ди­ров и около 60 крас­но­армейцев лежат в отдель­ных моги­лах, у неко­то­рых могил есть свой поряд­ко­вый номер, они нане­сены на схему. Но с годами стер­лись гра­ницы номер­ных могил и теперь мы поста­вим метал­ли­че­ские щиты с фами­ли­ями погибших, как на брат­ской могиле. Кроме того, мне уда­лось разыс­кать фотографии неко­то­рых захо­ро­нен­ных и эти фотографии на метал­ли­че­ских пла­сти­нах мы тоже уста­но­вим. Списки эти теперь сво­бодно можно найти на сайте Цен­траль­ного архива Мини­стер­ства обо­роны Рос­сийской Федерации.

Достаю свой планшет­ник и наби­раю зна­комый сайт. Среди общего коли­че­ства вижу зна­комые имена. Ранее в воспоми­на­ниях фрон­то­ви­ков я читал о них.

Лей­те­нант Виногра­дов — коман­дир взвода вме­сте со сво­ими бое­выми това­рищами пер­вым ворвался на купол горы Семашхо, кото­рый уже занимали силами вто­рой роты гор­ные стрелки 98 горно-​егерского полка про­тив­ника. Немцы в бинокли смот­рели на вожде­лен­ную цель, кото­рую опре­де­лил для них фюрер — г. Туапсе. „О, море! О, пальмы!”- вос­торженно кри­чали подогре­тые шнап­сом гор­ные стрелки. Окопавшись, группа пулемет­чи­ков во главе с офице­ром при­го­то­ви­лась вести огонь. Бойцы лей­те­нанта Виногра­дова вих­рем нале­тели из-​за кру­того гребня вершины и, не дав опом­ниться про­тив­нику, овла­дели огне­вой точ­кой. Уни­чтожив офицера и двух пулемет­чи­ков, Виногра­дов раз­вер­нул пулемет и длин­ными оче­ре­дями стал „косить” убегающих врагов. Рядом рядо­вой Леп­лин­ский также завла­дел руч­ным пулеме­том. Его ранило, но он не поки­нул боя. В сумке уби­того немец­кого офицера ока­за­лись довольно цен­ные документы, кото­рые пере­дали в штаб полка. Вершина была взята, про­тив­ник отброшен на северо-​восточные скаты, а хре­бет уже занимали под­раз­де­ле­ния 1147 стрел­ко­вого полка. На пра­вом фланге у ска­ли­стой дву­гор­бой горы Два Брата занимали свои позиции бойцы 1145 стрел­ко­вого полка. Окопавшись глу­бо­кой траншеей, 353 диви­зия прочно заняла позиции послед­него рубежа Туап­син­ской обо­роны. Лей­те­нант Виногра­дов погиб через несколько дней в бою.

Капи­тан Комого­ров, рядо­вой Седов. Немцы предпри­няли оче­ред­ную отча­ян­ную попытку про­рвать обо­рону Семаш­хов­ского сег­мента. Для этой цели были брошены все силы, как на земле, так и в воз­духе. „Юнкерсы”, кото­рых за осо­бую форму шасси наши бойцы про­звали „лап­теж­ни­ками”, словно стая воро­нья с завы­ва­нием пики­ро­вала на наши позиции. Рота ПТР под коман­до­ва­нием капи­тана Алек­сандра Комого­рова укрепи­лась на ска­ли­стом хребте, с кото­рого про­смат­ри­ва­лась вся долина сли­я­ния рек Пше­нахо и Туапсе. Враже­ские стер­вят­ники захо­дили на бом­боме­та­ние и пики­ро­ва­ние со сто­роны моря по этому уще­лью. Про­ти­во­тан­ко­вые ружья исполь­зо­ва­лись теперь, как зенит­ные ору­дия. Эффект был не слиш­ком велик, но это было все-​таки про­ти­во­действие. Ряды зенит­чи­ков быстро редели, ведь нахо­дясь на открытых площад­ках, они были, как на ладони. Так погиб рядо­вой Седов. А капи­тан Комого­ров похо­ро­нен на северо-​восточном склоне, осво­бож­ден­ном от врага, на живопис­ном лугу возле домика лес­ника у кромки леса. Домик не сохра­нился, но на площадке мы уста­но­вим на большом камне памят­ную доску. А пока покой героя охра­няет посе­лившийся здесь недавно мед­ведь, отпуги­вая тури­стов и не давая засо­рять площадку.

Старший лей­те­нант Дуб­ров. Бата­льоны 1145 полка прорыва­лись с боями на соеди­не­ние от Двух Бра­тьев к Семашхо, чтобы соеди­ниться с частями 1147 полка. Враг упорно сопро­тив­лялся, бро­сая все новые и новые роты еге­рей, нале­тая с воз­духа. 2 декабря 1942 года коман­дир 2-​й пулемет­ной роты 1145 полка старший лей­те­нант Вален­тин Дуб­ров вступил в нерав­ную схватку с само­ле­тами про­тив­ника Ю-​87. Уста­но­вив стан­ко­вый пулемет в раз­вилке дерева, Дуб­ров стал рас­стре­ли­вать пики­ровщи­ков. Сбив лично два само­лета, он был прошит оче­ре­дью враже­ской машины. Его рота, неся потери, выпол­нила бое­вую задачу. Вален­тин Дуб­ров был похо­ро­нен рядом со сво­ими това­рищами на сед­ло­вине в номер­ной могиле…