Достоевский - великий мыслитель планетарного влияния
Этот год юбилейный для великого русского писателя-философа Федора Михайловича Достоевского. В ноябре исполняется 200 лет со дня рождения писателя, а 9 февраля исполнилось 140 лет со дня его смерти.
26 января (9 февраль по новому стилю) 1881 года, ночью, когда в доме все затихло, Достоевский, как обычно, работал в своем кабинете. Случайно он уронил на пол ручку, которая тут же закатилась за этажерку с книгами. Он резким движением сдвинул тяжелую этажерку с места и у него началось горловое кровотечение. В следующие два дня оно несколько раз повторилось.
По рассказу дочери писателя, накануне у Федора Михайловича произошло тяжелое объяснение с родственницей о разделе наследства богатой тетки. Достоевский, всю жизнь нуждавшийся, боялся, что та же участь постигнет и его детей. Разговор расстроил писателя. Это, видимо, также сказалось на его состоянии. Но когда Достоевскому становилось легче, он, желая успокоить жену и детей, шутил, показывал детям картинки в новом журнале, говорил о планах на будущее.
Писатель Болеслав Маркевич вспоминал: „В глубине неказистой, мрачной комнаты, его кабинета, лежал он, одетый, на диване с закинутой на подушку головой. Свет лампы или свеч, стоявших подле на столике, падал плашмя на белые, как лист бумаги, лоб и щеки и несмытое темно-красное пятно крови на его подбородке… Дыхание каким-то слабым свистом прерывалось из его горла, сквозь судорожно раскрывшиеся губы. Веки были прижмурены как бы таким механическим судорожным процессом пораженного организма. Он был в полном забытьи”.
В тот день Достоевский умер в 8 часов 38 минут вечера, в возрасте пятидесяти девяти лет. Анна Григорьевна, желая исполнить волю мужа, решила похоронить его рядом с Николаем Некрасовым на Новодевичьем кладбище. Родственники Достоевского на следующее утро после смерти писателя отправились в Новодевичий монастырь, чтобы купить место на кладбище. Настоятельница монастыря запросила столь высокую цену, что семья писателя не смогла дать ее. Вечером того же дня редактор „Санкт-Петербургских ведомостей” Виссарион Комаров передал Анне Григорьевне официальное предложение Александро-Невской лавры похоронить Достоевского на ее территории. Все расходы лавра брала на себя. Вдова вынуждена была согласиться и выбрала место на Тихвинском кладбище монастыря рядом с могилой Василия Жуковского.
1 февраля 1881 года к десяти часам утра весь район, где жил писатель, и прилегающие к нему улицы были запружены народом, собравшимся проводить тело писателя к месту погребения. Церемониальное шествие за гробом было назначено в следующем порядке: учащиеся почти всех петербургских учебных заведений, и среди них одетые в парадную форму воспитанники Главного Инженерного училища, которое окончил Достоевский; затем художники, актеры, депутации из Москвы — всего было представлено более семидесяти учреждений и обществ.
В конце двенадцатого часа по знаку распорядителя траурная церемония началась. Гроб подняли на руках род-ные Федора Михайловича и некоторые литераторы, среди которых были петрашевцы Алексей Плещеев и Александр Пальм. До самой лавры гроб, установленный на носилках, несли друзья, поклонники писателя. За гробом шли родственники, литераторы и далее многотысячная толпа, молча и благоговейно прощавшаяся с писателем. Провожающих было пятьдесят — шестьдесят ты-сяч. Похоронная колесница, покрытая малиновым бархатом, ехала пустая.
Перед гробом несли множество венков, в том числе очень большие из живых роз и камелий — от города Петербурга. Венок студентов университета был перевит белыми лентами, на которых напечатаны названия главнейших произведений покойного писателя. Перед университетским венком шел ректор Петербургского университета — друг молодости Достоевского профессор Андрей Бекетов — дед будущего поэта Александра Блока. На венке от города Москвы была надпись: „Из сердца России — великому учителю”. Венок от актеров несли Николай Сазонов и Мария Савина.
Присутствовавшая на похоронах писательница Екатерина Леткова-Султанова вспоминала: „Одну минуту на Владимирской площади произошел какой-то переполох. Прискакали жандармы, кого-то окружили, что-то отобрали. Молодежь сейчас же потушила этот шум и безмолвно отдала арестантские кандалы, которые хотела нести за Достоевским и тем отдать ему долг как пострадавшему за политические убеждения”.
В четвертом часу процессия дошла до ворот Александро-Невской лавры, и в ворота были впущены только лица, несшие венки, и представители разных учреждений. Народоволец Иван Попов, бывший среди них, рассказывал: „В церковь Святого Духа, где отпевали Достоевского, попасть было невозможно. У могилы также были толпы; памятники, деревья, каменная ограда, отделяющая старое кладбище — все было усеяно пришедшими отдать последний долг писателю. Студентов просили очистить путь к могиле и место около нее. Мы с трудом это сделали и выстроили венки и хоругви шпалерами по обеим сторонам прохода. Служба и отпевание продолжались очень долго. В церкви было сказано несколько речей. Многочисленное духовенство, александро-невские певчие и монахи проследовали к могиле, куда нам пробраться было уже невозможно. Речей я не слышал, но, взобравшись на дерево, видел ораторов”.
Список ораторов был ограничен. Вспомнили о молодых годах Достоевского, об аресте писателя, обряде казни, о каторге, о его трудной жизни, о том, что все это ускорило гибель писателя. Выступавшие говорили об огромном таланте Достоевского, о том, что он своим творчеством внес великий вклад в русскую культуру. „Разошлись от могилы, — продолжает свой рассказ Иван Попов, — когда уже были зажжены фонари. Навстречу нам попадались группы людей, которые после службы шли отдать последний долг писателю. Это поклонение памяти Достоевского продолжалось вплоть до 1 марта”. Напомним, 1 марта 1881 года состоялось покушение членов „Народной воли” на императора Александра II, приведшее к гибели монарха.
В книге своих воспоминаний Анна Григорьевна ДОСТОЕВСКАЯ ясно дает понять, что ее муж не пережил бы этого покушения на государя-императора. Вот ее мысли и свидетельство одного из последних разговоров с умирающим мужем. „Он попросил меня дать ему Евангелие. Это Евангелие было подарено Федору Михайловичу в Тобольске, когда он ехал на каторгу, женами декабристов. Они упросили смотрителя острога позволить им видеться с приехавшими политическими преступниками, пробыли с ними час, „благословили их в новый путь, перекрестили и каждого оделили Евангелием — единственной книгой, позволенной в остроге”. Федор Михайлович не расставался с этою святою книгою во все четыре года пре-бывания в каторжных работах. Впоследствии она всегда лежала у мужа на виду на его письменном столе, и он часто, задумав или сомневаясь в чем-либо, открывал наудачу это Евангелие и прочитывал то, что стояло на странице. И теперь Федор Михайлович пожелал проверить свои сомнения по Евангелию. Он сам открыл святую книгу и просил прочесть.
Открылось Евангелие от Матфея: „Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надо креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду”. „Ты слышишь — „не удерживай”. Значит, я умру”, — сказал муж и закрыл книгу.
Слова Евангелия, открывшиеся Федору Михайловичу в день его смерти, имели глубокий смысл и значение в нашей жизни. Возможно, что муж мой и мог бы оправиться на некоторое время, но его выздоровление было бы непродолжительно: известие о злодействе 1 марта, несомненно, сильно потрясло бы Федора Михайловича, боготворившего царя — освободителя крестьян; едва зажившая артерия вновь порвалась бы, и он бы скончался. Конечно, его кончина и в смутное время произвела бы большое впечатление, но не такое колоссальное, какое произвела она тогда: мысли всего общества были бы слишком поглощены думами о злодействе и о тех осложнениях, которые могут последовать в такой трагический момент жизни государства. В январе 1881 года, когда все было, по-видимому, спокойно, смерть моего мужа явилась „общественным событием”: ее оплакивали самые различные по своим политическим воззрениям люди, самые различные круги общества. Необычайная торжественность погребального шествия и похорон Федора Михайловича привлекла массу читателей и почитателей из среды лиц, относившихся равнодушно к русской литературе, и, таким образом, возвышенные идеи моего мужа получили значительно большее распространение и надлежащую, достойную его таланта оценку.
После кончины великодушного царя-освободителя, возможно, что и семье нашей не было бы оказано царской милости, а ею была исполнена всегдашняя мечта моего мужа о том, что бы наши дети получили образование и могли впоследствии стать полезными слугами царя и отечества”. („Культура”)